История Разума в галактике. Инженер: Греза о прошл - Страница 18

Тот же переход к питанию падалью – то есть переход к использованию ресурса, распределяющегося в пространстве и времени в высшей степени неравномерно – создало предпосылки для резкого обострения межгрупповой конкуренции между коллективами древних людей. А острая межгрупповая конкуренция у предков человека привела к комплексному развитию альтруизма и парохиализма (враждебностью к чужакам), причем это было напрямую связано с вышеупомянутыми изменениями эмоциональной сферы. Уж во всяком случае – развитие парохиализма прямое следствие развития чувства отвращения. В этом-то и состоит одно из важных отличий человека от других животных в области эмоциональной регуляции поведения.

За эту особенность человеческой психики мы и зацепились – ряд моделей, основанных на теории игр, подчеркивал то обстоятельство, что внутригрупповая кооперация должна особенно сильно развиваться в условиях острой межгрупповой конкуренции. При этом, естественно, кооперация и альтруизм оказываются направленными только на «своих», то есть на членов своей группы. Увы, обратной стороной такого внутригруппового альтруизма становится враждебность к чужакам.

То есть самые лучшие человеческие качества – доброта, альтруизм, взаимопомощь – изначально неразрывно связаны с самыми плохими людскими качествами – в том числе со склонностью к межгрупповым конфликтам, войнам, с враждебностью ко всем, кто не с нами, кто непохож на нас, по-другому себя ведет и так далее…

Правда у нас была надежда – что с нашей помощью, когда-нибудь, социальная организация человечества усложнится настолько, что прежде враждебные друг к другу социумы сольются наконец в единое сообщество, способное вобрать в себя все человечество, – и во всем его многообразии.

Я прекрасно понимаю, – это длиннющее отступление от основного повествования довольно скучно, но я физически не могу удержаться от изложения здесь многих «лишних» подробностей. Все же этой работе была отдана существенная часть наших жизней – она была для нас надеждой на свободу, на независимость, на возрождение нашей цивилизации во всем ее блеске. Я до сих пор помню те светлые чувства, тот эмоциональный подъем, с которым мы ее исполняли.

Впрочем, Вы ничего не потеряете, если пропустите несколько следующих страниц, содержащих исключительно справочные сведения.

Итак, основываясь на столь удобном, приобретенном в результате отбора, фундаменте, мы вынуждены были пойти по пути выработки у наших подопечных специальных социальных адаптации, чтобы сделать возможным функционирование больших коллективов, в которых не все знают друг друга лично. Одной из таких адаптаций стала способность подавать, распознавать и высоко ценить сложные, дорогостоящие и трудно подделываемые сигналы, смысл которых – «я свой», «я один из вас», «мне можно доверять». Одно только это – чрезвычайно «ресурсоемкое» в интеллектуальном плане поведение. Второй обязательной адаптацией должно было стать умение мысленно вступать в «социальные отношения» с лицами, в данный момент отсутствующими. Без этого не смогли бы существовать большие организованные коллективы. Какой может быть порядок в племени, если люди выполняют свои обязанности только в присутствии вождя или родителя?

При чем, эти способности должны были начать «работать» еще во младенческом возрасте. Обязательно необходимо было настроить сознание малыша на то, чтобы извлекать общую информацию об устройстве мира не столько из наблюдений за этим миром, сколько из общения со взрослыми; что бы дети постоянно ждали от взрослых, что те поделятся с ними своей мудростью; что бы, когда взрослый передавал ребенку какую-то информацию – ребенок пытался найти в ней некий общий смысл, объяснение правил, порядков и законов окружающего мира. То есть, необходимо было сделать так, что бы дети были склонны обобщать информацию, но не любую, а прежде всего ту, которая получена от взрослого человека при прямом контакте с ним. Таким образом потомкам не только быстрее передается накопленный старшими поколениями знания и опыт, но и серьезно облегчается культурное наследование, и взрослея, молодежь проще включается в устоявшийся со временем, структурно сложный социум.

Каким образом удалось привить нашим подопечным эти чрезвычайно полезные адаптации? О самой работе ничего рассказать не могу, слишком тонкие процессы для моего понимания происходили. Впрочем, моей квалификации хватило, что бы понять: они не изменяли насильственно природу подопытных созданий – нет. Они работали куда тоньше – они определяли пути, по которым пойдет дальнейшее развитие подопытных видов. Среди тех, генов, которые менялись под воздействием Мягких, была повышена доля генов, имеющих отношение к иммунитету, межклеточным взаимодействиям и передаче сигналов – но в целом, белок-кодирующие гены изменялись мало. Однако были произведены заметные изменения в некоторых регуляторных последовательностях, а также в уровне экспрессии многих генов, особенно генов транскрипционных факторов, регулирующих экспрессию других генов. Особенно сильно изменилась активность многих генов, экспрессирующихся в клетках мозга. То есть, проще говоря, основной целью Мягких была тонкая, глубинная настройка работы головного мозга подопытных.

Правда, в ходе дальнейшего, уже самостоятельного антропогенеза, видимо из-за нашего, все же не вполне корректного вмешательства, у кроманьонцев произошла псевдогенизация (то есть необратимая «поломка») ряда генов, в том числе связанных с обонянием и работой иммунной системы. Но эти, безусловно негативные последствия нашего вмешательства, к счастью, не оказались фатальными для всего вида в целом.