История Разума в галактике. Инженер: Греза о прошл - Страница 33

Впрочем, кое-какие подвижки в человеческом сознании в этом направлении я уже наблюдаю, – но хватит рассуждать на отвлеченные темы. Вернемся к основной канве повествования:

…А потом, – я просто жил. Сменялись года, столетия, эпохи – а я жил. Путешествовал, любил женщин, воевал… иногда правил. Легенда про Вечного Жида – проклятого, не способного оставаться на одном месте более трех дней, появилась из-за меня – порой я возвращался в полюбившиеся места до того как умирали помнившие меня люди. Эти столетия никак не отложились в моей памяти – я не стремился управлять народами (хотя иногда и приходилось это делать), не стремился определять пути развития научной мысли (бывало, я встречался с великими просветителями – но только, что бы покутить в хорошей, умной компании). Но невозможно вечно бегать от смерти. Хотя существу не бессмертному, но неспособному умереть от старости, можно попытаться конечно укрыться, спрятаться, жить неприметно и тихо в попытке избежать свидания с ней, но вряд ли это получится ОЧЕНЬ долго. А уж мужчине, ведущему активную жизнь в неустроенном, бурном человеческом мире – значит весьма активно нарываться на встречу с ней. Так и я…

Отряд из пяти верховых неспешно продвигался к небольшой горной крепостице. Четверо из них не выделялись ничем: островерхие шлемы, кривые сабли, круглые щиты, и копья с бунчуками (здесь, в горах, совершенно бесполезные), легкие кожаные доспехи, с нашитыми бронзовыми пластинами и небольшим круглым нагрудным зерцалом, кожаные же штаны, да сапоги усиленные металлом – типичная экипировка монгольского конного воина среднего достатка. А вот пятый путешественник, ехавший впереди отряда, и по видимости являвшийся его главой, этот сразу привлекал к себе внимание. Свободно накинутый, по причине прохладной погоды, простой халат, скрывавший под собой кольчугу мелкого плетения – ее присутствие выдавал только кольчужный капюшон небрежно откинутый за спину. Открытый легкий шлем – в Киеве и окрестных землях такой кличут мисюркой. Ниже – пояс с шелковыми вставками, на котором вольготно расположились: слева – китайский легкий прямой меч «Дзянь», украшенный кистями, справа же – дамасский кинжал. Штаны тонкой кожи и сильно поношенные, но еще крепкие сапожки с загнутыми носами, стачанные башмачниками благословенного Багдада. Да и в более мелких деталях внимательные глаза нашел бы смешение стилей многих народов: кольца на пальцах, обереги, вышивка на одежде… Все его вещи были смешением обычаев и стилей, бытовавших среди очень разных народов, населявших огромные пространства, разделенные месяцами, а порой и годами конного, речного, морского пути… и соединенные воедино гигантской дорогой, со всеми ее петлями, ответвлениями и рукавами, которую отдаленные потомки с пафосом будут именовать «Великий Шелковый Путь». Но все эти разноплеменные вещи, надетые на одного человека не выглядели нелепо. Может быть потому, что каждая из них была маленьким произведением искусства, и все они были подобраны гармонично прочим деталям его облачения. Это разнообразие вместе выглядело скорее как овеществленная память, вехи на другом великом пути, пути – именуемом жизнью. Воистину, только Великий Воин отважится пройти столько дорог.

В принципе, дел в это каменном мешке ни у одного из всадников не было. Да и тропа, хоть проходила у самых стен этой твердыни, но никаких явных препятствий не содержала. Обозу, либо каравану здесь было бы, конечно, не пройти, но опытным всадникам налегке – вполне по силам. Их путь лежал дальше. Там за горами у моря их ждали сотни дорог – уже хоженых и новых, способных при удаче привести к неведомым племенам и новым богатствам. Так что, пятерке спутников несложно было миновать крепость. Лишь просьба старого друга, владевшего этой твердыней заставила их свернуть с тропы и постучать в ворота.

Некогда, младший сын местного властителя ушел из родного селения в поисках славы. Жизнь в горах жестока – отец, два старших брата, и лучшая часть дружины погибли в засаде. Слабые женщины – его мать и сестры с оставшимися воинами не смогли удержать родовое гнездо. Смерть храбреца, бросившегося мстить кровникам, была бы скорой и бесцельной, если бы не... Командир телохранителей, под началом которого служил молодой джигит, сдержал первый порыв безумца. Он убедил владыку дать юноше отряд воинов, и сам возглавил его. Так младший сын не желая того стал князем… и круглым сиротой, ибо гордые женщины его рода предпочли смерть рабству. Но наша повесть не о его жизни... И теперь, спустя годы и годы князь писал, что уже стар, и чувствует, что время его уходит, и просил, если случится такая возможность, повидаться с ним – заехать в гости в последний раз. И если друг уже не застанет его, что же – помянуть его в его доме по обычаям предков. Увы старик не дождался приезда дорогого его сердцу гостя, и в воротах всадников встречал его сын – младший сын… История повторялась. Но теперь некому было мстить – черная оспа враг невидимый и страшный, входит в дом незаметно, но забирает с собой любого, кто приглянется. От гордого древнего родового древа, вознесшегося над этой скудной каменистой землей, и так едва уцелела одна ветвь – и от той теперь боги отняли лучшие побеги… А вечером был поминальный ужин. Угрюмо воины пили вино, поминая хозяев этой твердыни, вспоминали деяния предков молодого князя. А ночью за Воином пришли княжеские телохранители. Воин… Воин убил многих, но одурманенный подмешанным в вино зельем не смог сохранить свободу.

Глава Рода – огромная власть на этих землях, способная развратить почти любого. Когда-то он был совсем мальчишкой… старая насмешка, невпопад сказанное сегодняшним гостем слово черной тенью легли ему на сердце. Слишком горд, что бы забыть, слишком пылок что бы простить. И славословия в честь предков лишь распалили пламя его гнева, погребшего под собой даже тень здравомыслия, заставив забыть древнейший обычай – жизнь гостя священна. А вино, подливаемое в этот злой душевный пожар, не позволило вспомнить, что существование его самого – заслуга казнимого им человека… Наутро над стенами твердыни вознеслись пять пик с нанизанными на них головами, тела же убитых властитель приказал сжечь. Воронье… воронье собралось на пир, хриплым карканьем оглашая окрестные скалы. Но даже в посмертии, Воин оставался велик – он не достался этим падальщикам. Гордый Орел спустился с небес, дабы забрать останки Воина в горние выси…